Учитель и поэт о времени и о себе…
Том Григорьевич Иванов, который более сорока лет был учителем литературы и русского языка в Маньково, настолько врос в Краснинскую землю и так привязан к преподавательской деятельности, что даже людям, его знающим, трудно представить этого человека в иной обстановке и в других профессиональных обстоятельствах. Кажется, что он весь увлечен уроками, недаром не бросал преподавать до семидесяти лет.
Сейчас, наверное, в это трудно поверить, но все могло сложиться иначе. Если сказать, что Том Григорьевич Иванов с детства мечтал стал учителем и с ранней юности писал стихи, то это будет неправда. Мальчишкам в разоренных войной смоленских деревнях мечтать и раздумывать было некогда, дай Бог успеть чему-нибудь выучиться в перерывах между тяжелой крестьянской работой.
Родом из детства
Я рос средь листопадов и дождей,
Я рос среди снегов искристо-белых,
А главное – среди таких людей,
Что до меня всегда имели дело.
Ни разу зря не возвели хулы,
А бережно храня обычай старый:
Достоин – не жалели похвалы,
А виноват – так по грехам и кара.
Любили правду, ненавидя ложь,
Как прадеды, как деды их, от века
Пахали землю и растили рожь,
А из меня растили человека.
Немало туч над ними пронеслось,
И теплых ливней много отшумело,
И хоть в родном селе я только гость.
Но землякам и до меня есть дело.
Том Григорьевич Иванов родился в 1947 году в Хиславичском районе в глухой деревушке из семи дворов. Родители работали в колхозе – мать жницей, отец пастухом.
- Отец родился в конце девятнадцатого века, -рассказывает Том Григорьевич. - В 1894 году и закончил четыре класса церковно-приходской школы.
А вот матери Тома Григорьевича, которая была на десять лет младше мужа, в плане образования повезло меньше – она всего одну зиму ходила в школу.
Нельзя сказать, что это было какое-тороковое невезение, затронувшее только двух отдельно взятых детей. В то время это была вполне обычная ситуация для деревень и сел глубокого российского захолустья. Зато Иванову старшему, если можно так сказать, повезло в другом. Григорий Иванов стал не просто свидетелем, но и участником трех главных войн, которые потрясли Россию в двадцатом веке. В 1914 году Иванова старшего призвали на Первую Мировую, затем были фронты Гражданской воны, а в 1941 году уже на пятом десятке Григорий Иванов принял участие в Великой Отечественной войне.
- Всю ту войну прошел - от начала до конца, -уточняет Том Григорьевич. - Но никогда ничего не рассказывал.
Фронтовики вообще не любили вспоминать о войне. Сам Том Григорьевич очень рано начал работать в колхозе. А приходилось ему работать с мужиками, которые прошли фронт.
- Бывало, сено мы заготавливаем, в стог складываем. В обеденный перерыв мужчины отдыхали, а женщины шли доить коров, потом они возвращались, и мы начинали снова работать, -продолжает Том Иванов. - И я среди этих мужиков находился. Никогда не возникал разговор о войне. Никогда. О чем угодно, только не о войне. А ведь это были настоящие фронтовики. Я прекрасно помню. И отец ничего не рассказывал. И отцы моих друзей тоже не любили говорить про войну, рассказывать про нее.
Действительно, кому доводилась общаться с теми, кто был на передовой, кто на себе испытал страх смерти, не любили вспоминать об этом, предпочитали обходить тему войны стороной. Вряд ли в этом была некая «скромность героев». Никто не будет, во всяком случае если у него ум здоров, спорить с тем, что война -противоестественное времяпрепровождение для людей. И хорошо, что семь с половиной десятилетий подавляющее большинство россиян не знает, на сколько это страшно. Может, поэтому те фронтовики, которые вернулись (кому повезло вернуться) с фронта двадцатилетними мальчишками-ветеранами, сознавая все, что им пришлось испытать, не любили об этом рассказывать своим детям, чтобы оградить их от ужаса, страха и боли.
- Но самое удивительное, что ничего не спрашивал у отца и я. И война для меня была только по книгам. Я прочитал все книжки о войне, которые были в библиотеках школьной и колхозной. О партизанах, о подпольщиках… И ни у кого, ничего не спрашивал. О чем теперь очень сожалею, - продолжает Том Григорьевич.
Но читал Том Иванов не только о войне. Книги, по существу, заменили деревенскому любознательному пареньку весь мир, до которого в те времена не то, что долететь или доехать нельзя было, но даже по телевизору не увидеть. Поскольку ни о каких телевизорах в российской глубинке тогда и слыхом не слыхивали.
Вот и перечитал юный Том Иванов практически все имевшиеся в наличии книжки.Уже в четвертом классе, как вспоминает Том Григорьевич, он перечитал всего Майн Рида, а в седьмом классе - Жюля Верна.
За время учебы Тому Иванову довелось сменить пять школ. Десятый и одиннадцатый класс заканчивал он в Починке.
- В десятый класс пришел в Починок, в городскую школу. Деревенский такой парнишка. Именно там, в Починке, учительница литературы обратила на меня внимание, -делится воспоминаниями Том Григорьевич.
- Я писал очень пространные школьные сочинения, и ей это очень нравилось.
Супруг учительницы возглавлял Починковскую районную газету, и они вдвоем настраивали Тома Иванова, что он должен стать журналистом или заниматься чем-то, связанным с литературой, со словом.
- Мне даже предлагали перейти в одиннадцатом классе в вечернюю школу и работать в газете корреспондентом. Но я не пошел. Струсил,- признается Том Григорьевич.
После окончания школы Том Григорьевич, как и большинство его сверстников был призван в ряды Советской Армии.
Профессия, связанная с литературой
Прослужив три года (в то время именной такой срок был для солдат-срочников и не только на флоте) в Германии Том Иванов вернулся в Советский Союз. И тут уже со всей очевидностью встал вопрос, на который до армии моментального ответа вроде и не требовалось: чем заниматься дальше, чему, так сказать, посвятить свою дальнейшую жизнь.
- Когда я пришел из армии, у меня уже был настрой на литературу. Не то чтобы я писал стихи. Стихов я в то время вообще не писал, и даже не помышлял об этом. Но мечта стать журналистом осталась.
И вот, чтобы реализовать эту мечту, демобилизованный боец Том Иванов отправился поступать на факультет журналистики в Ленинградский государственный университет.
- Зашел я туда,- продолжает вспоминать Том Григорьевич, - поговорил, узнал, что конкурс сумасшедший: десять человек на место. А в числе вступительных экзаменов иностранный язык. У меня был немецкий, который я знал очень плохо…
- Хотя и прослужили три года в Германии?
- Ну, какая Германия… Я же с немцами практически не общался, поэтому никаких языковых знаний помимо полученных в школе не приобрел…
В общем мечта поступить на факультет журналистики так и осталась не реализованной. Но вопрос: чем заниматься по жизни так и остался без ответа.
- Хотелось, чтобы что-то было связанное с литературой. Вот я довольно успешно и поступил на филологический факультет (русский язык и литература) Смоленского пединститута. Так я и стал учителем. По распределению попал в Краснинский район. Здесь я и живу, здесь я и проработал сорок с лишним лет.
В школе, уже став преподавателем, Том Григорьевич Иванов впервые попробовал себя в роли создателя стихов, именно в Манькове пробудилась у него тяга к поэтическому творчеству.
- Ну, вот так и началось, -вспоминает сейчас Том Григорьевич. - Потом в 1980 году в Смоленске поэт Юрий Пашков создал литературное объединение «Родник» и пригласил меня туда.
Совместно с Юрием Пашковым они подготовили сборник стихов и отправили в Москву, чтобы издать. Тогда это можно было сделать только в столице.
- Прислали нам бумагу, отзыв на наш сборник – стихи, мол, хорошие, понравились. Но несколько стихов забраковали и предложили заменить. Мы заменили, но все так и заглохло. Сборник издан не был.
Но Том Георгиевич после первой неудачной попытки не отчаялся и продолжил писать. Сейчас у него порядка тысячи стихов, составивших не один поэтический сборник. Помимо этого, изданы книги с его рассказами и повестями.
Первое стихотворение и «Берлинская баллада»
Сам Том Григорьевич сейчас рассказывает, что когда учился в институте, то для девчонок складывал какие-то рифмованные строчки. Но дальше баловства или шуток это не заходило. Такого рода рифмоплетством в школьные и студенческие годы занимаются очень многие и серьезно к этому не относятся.
Так и Том Иванов не относился с должным уважением к подобного рода занятиям. Но зато, как и при каких обстоятельствах написал свое первое стихотворение, помнит очень хорошо.
Почему-то принято считать, что поэзия – это прежде всего любовная лирика, и стихи пишутся исключительно в порыве вдохновения. У Тома Иванова первое стихотворение было написано исключительно по причине сложившихся обстоятельств.
- Стихи я начал писать довольно поздно, лет в двадцать пять – двадцать шесть, когда уже начал работать в школе, - рассказывает Том Григорьевич. – К Дню Советской Армии и Военно-Морского флота мы с ребятами готовили стенгазету. Это было в начале семидесятых. И вот все, что мы наметили, написано, но осталось местечко. Я задумался, чтобы туда вклинить. И у меня в течение нескольких минут вылилось стихотворение, посвященное монументу Воина-освободителя в Берлинском Трептов-парке.
Стихотворение было вписано на свободное место. Газету вывесили. А буквально через несколько дней стихотворение было опубликовано в Краснинской районной газете.
- Кто послал, я до сих пор не знаю, да и никогда не пытался узнать. Я так тогда удивился, что взял и написал следующее. И его напечатали. Ну газета… Там стихотворения всякие печатали, и слабенькие совсем, -поясняет свое изначальное литературное везение Том Григорьевич.
Таким было первое, теперь уже забытое, стихотворение. Но к теме монумента в Трептов-парке Том Григорьевич вернулся в своем творчестве еще раз уже накануне 75-летия Победы. Стихотворение «Берлинская баллада» было опубликовано в «Краснинском крае».
Стихотворение предворял маленький очерк, в котором рассказывалось, как молодой советский солдат, проходивший службу в Германии, впервые попал в Трептов-парк.
«В Берлине я увидел памятник советскому воину-освободителю человечества от коричневой чумы, который установлен в Трептов-парке. Никогда ранее и до сего дня более величественного памятника, посвященного героизму советского солдата, я не наблюдал. Двенадцатиметровая скульптура, установленная на искусственном холме, казалась мне выше всего, что существует на земле. Казалось, великий воин смотрит на всю планету из поднебесья».
И вот какие мысли приходят в голову молодому советскому бойцу, который видит этот памятник и вспоминает события, которые завершили Великую Отечественную войну:
Последний бой у русского солдата,
Ему домой живым вернуться надо
В деревню и обнять своих детей.
Зачем ему играть со смертью в прятки?
Ему шептать бы: «Господи, спаси!»
А он ползет по огненной брусчатке,
Чтоб девочку немецкую спасти.
Кого спасаешь? Она дочь фашиста.
Остановись, пожалуйста, солдат.
Шанс у тебя всего один на триста,
Что живой вернешся с ней назад.
- Смотрел я на этого солдата,....(продолжение читайте в газете "Краснинский край " №20 от 16 мая 2020 года)
