И рушники остались        

 

(Рассказ)

Человек удивительное божье создание. Думалось, написать "удивительное создание природы", но усомнился, может ли природа создать живое существо, которому нет равных во всем поднебесном мире? Нет, не может. Человек - существо, созданное Всевышним, по своему подобию. С этим нет смысла спорить, тем более, нет оснований для спора. Пишу эти строки, а мысли бегут одна впереди другой, но  они все взаимосвязаны, одна рождает другую, иногда заносят тебя в неведомые дали, ищут что-то новое и, найдя, пытаются осмыслить найденное, определить ему место в себе и в своем окружении.

А бывает, что мысли возвращают тебя на годы, на десятилетия назад, в далекое детство, в юность, во времена твоего взлета или падения. Всем этим владеет память, и она  дала мне в руки перо. Грешно не рассказать читателю о людях добрых и не очень, о моих сотоварищах и  их судьбах...

Жили мы в уютной, не очень большой деревне на самом краешке земли Смоленской. А за речушкой Елёнкой, в километре от нашей деревни, уже жила Белоруссия. Так значилось в официальных документах. Мы же простые люди из  соседних деревень были едины. Парни из ближайшей деревни, назовем ее Першино, брали замуж девушек из моей родной Денисовки, а наши парни брали себе жен из Першино. Двумя деревнями играли свадьбы,  ближайших приглашали на крестины детей, более того, из-за речушки Елёнки, в ту и другую стороны, брали для детей крестных отцов и матерей. Так уж повелось издавна.

И я не удивлю читателя,сказав ему, что и у меня была девушка из Першино. Но не о себе буду говорить далее, не я герой в рассказе. Героем, не по повествованию, а по его поступкам был парень, наш, денисовский, по имени Славка. Высокий, симпатичный, атлетичного телосложения, скромный, но иногда  он взрывался даже по мелочам. Мы не были с ним закадычными друзьями, может быть, потому, что он был на год моложе меня. Он жил на одном конце деревни, а я на другом. В разное время были призваны в армию и более трех лет вообще не виделись. Встретились уже после службы в армии, когда в одно время, в одном вагоне ехали на побывку к своим родителям. Сказав «на побывку», я не оговорился, после службы в армии мы не вернулись в свою деревню. Славка нашел себе место работы, а потом и учебы на шахтерском Донбассе, а я, по комсомольской  путевке, оказался в Подмосковье.

Встретились интересно. Часа через три после отправки из Москвы я решил пойти в вагон-ресторан попить пива да и перекусить. Вхожу в вагон, смотрю, где за столиком есть свободное место. За одним из столиков сидел молодой мужчина, сидел спиной ко мне. Я подошел и спросил: 

- Молодой человек, вы не возражаете, если я сяду за ваш столик?

 Молодой человек повернулся ко мне и  от удивления я широко открыл глаза:

 - Славка! Это ты, или я ошибаюсь?!

 Не меньше его был удивлен и я:

- Да, Володька, это я !

 Он встал и протянул мне руку:

- Садись, садись, пожалуйста, - и тут же позвал официантку, - Послушай, красавица! Срочно к  нам  на стол бутылку коньяка и хорошую закуску.  Друга, земляка встретил, такое  раз в жизни бывает.

Так и сидели мы в вагоне-ресторане до станции Орша, где нам предстояло выходить. За несколько часов беседы мы как будто заново познакомились. От Орши до города Горки ехали на автобусе. С остановками, по разным причинам, но доехали. До дома оставалось пять километров, но наш дом - это Смоленщина, куда из Горок не ходит никакой транспорт. Обычно денисовцы  да и люди из других смоленских деревень  встречали в Горках на лошадях своих гостей.  А мы своих родных предупредить не догадались. Решили искать машину, вдруг кто-нибудь рискнет поехать в глухую деревню на Смоленщину. Подошли к одному, другому шоферу, но те, услышав куда ехать, и разговаривать  не стали. Пошли было к третьей машине, что стояла в сторонке, но Славка остановил меня:

- Послушай, Владимир, это к нам на Смоленщину из Горок не ходит транспорт, но мне писали из дома, что в некоторые белорусские деревни в нашу сторону даже автобусы ходят. Зайдем на автовокзал, посмотрим расписание, у кассира спросим.

Вошли. И опять встреча! У
           кассы я увидел своего од-
           ноклассника из деревни Першино Володю Бабжанцева, с которым вместе закончили Каменскую школу-десятилетку. И он увидел меня и, вместо слов приветствия, рукой мне показал  место  в очереди  впереди  себя. Я понял и тут же втиснулся в очередь за билетами. Володя шепнул мне:

-До Каменки идет автобус.

До Каменки ехали практически молча. Во-первых, сидели, где кто успел сесть, автобус был набит людьми, да и дорога была такой, что трясло, казалось, на каждом метре пути. В Каменке, выйдя из автобуса, все вздохнули с облегчением. И только тут мы поздоровались. Мне и Славке подала руку белокурая девчонка, нет, не девчонка, а девушка. Я узнал ее, это была сестра Володи Полинка. Да  и нельзя было не узнать ее, она так была похожа на брата. Тепло пожав её нежную ручку, я  сказал:

- Полинка, какая же ты выросла красивая! Помню девчонкой, а тут невеста, да какая!

 -Ну, уж, красивая. У нас в Першино все девушки красивые. Сегодня выходной, воскресенье, у нас будет вечеринка. Приходите, сами увидите.

О многом еще говорили, пока шли до Першино,шутили, смеялись, а я договорился до того, что сказал:

-Полинка, выходи за меня замуж.

-Прямо сейчас? - спросила Полинка.

Все засмеялись, а мне не было смешно.  Я, конечно, шутил, но Полинка мне очень    понравилась, похоже  было, что я  влюбился с первого взгляда. Говоря далее о наших отношениях с Полинкой, я, пожалуй, разочарую читателя. Да, я влюбился. Влюбился в ее красоту, но не полюбил все остальное, не полюбил, а может, не понял ее душу. И не принял ее любви ко мне. А вот она меня любила, готова была отдать мне всю себя, свою молодость. Я видел это, чувствовал. Но, слава Богу, у меня хватило ума и совести не злоупотреблять доверием любящей девушки. Почти два месяца мы встречались с Полинкой, наши встречи были легки и интересны, мы не были чем-то обязаны один другому. Уехал я, не взяв греха на душу, а через некоторое время прекратилась и наша переписка.

А, вот Славка, нашел свое счастье в Першино?Я поставил  знак вопроса, читатель поймет, что автор задумался. Правильно поймет. Свою  любовь Славка нашел в Першино, нашел любовь,  но не счастье. Судьба не всегда дает человеку все сразу. Вот и Славку судьба наградила особой, чистейшей  любовью, а счастье где-то забыла. Зато не забыла принести несчастье. Да какое несчастье! Не волнуйся, читатель, расскажу все по  порядку. Но прежде несколько слов о моей деревне, увиденной по приезду.

В моей Денисовке осталось,вроде, все, как и было. По-прежнему была чиста и свежа вода в кринице, по-прежнему на перекатах журчала вода в речке Городня, а в вирах кишела рыба. Но тише стало в деревне. Не потому, что мы со Славкой не вернулись на родную отцовско-дедовскую землю, а потому, что ее оставили и другие молодые люди. Одни уехали учиться, другие, где-то на чужбине искали лучшую жизнь. Обидно было за деревню, но процесс умирания деревень пошел, и остановить его невозможно. И некому. Я видел это, понимал, и от этого было еще больнее.

Но что поделаешь, жизнь не стоит на месте, люди стараются что-то сделать, куда-то успеть. Вот так и мы со Славкой успели на вечеринку в деревню Першино, куда нас пригласила Полинка. Мы вошли. Весело играла гармошка, часть молодежи танцевала, а другая часть, в основном это были парни, стояла в сторонке, о чем-то говорили, смеялись. Увидев нас, тут же, практически все парни стали подходить к нам, здоровались, поздравляли нас с приходом. Это не удивительно, нас все знали. А обычай был таков, при первой встрече с приехавшими, их поздравляли. Потом о чем-то спрашивали, не помню уже о чем, мы отвечали. Но один вопрос мне помнится, его задал один из братьев  мельника  Фомы  (в Першине была ветряная мельница). Так вот  старший брат Павел  спросил:

- А почему вы своих девчонок не привели?

 Славка, как будто ждал этого вопроса, тут же ответил:

- Мы за вашими пришли, вон, какие красавицы у вас.

- Ну, ну, - ответил Павел, - что красавицы, - это точно, но это наши красавицы. На слове "наши" Павел сделал ударение.

- Не спорю, ваши, но не  личные. Вольному - воля, куда и к кому захотят, к тому и подойдут.

 - Но не к тебе.

  Павел  хотел еще   что-то сказать, но его остановил брат Полинки  Володя:

- Успокойся, Павел, твою никто не уведет, потому, что ее у тебя нет.

- Почему нет? Есть, и все знают, что я ее люблю.

 - Но и все знают, что нет взаимности.

- Будет, я упертый.

Володя улыбнулся, потом сказал:

- Ну при, при. Но ты должен понять, что воз не по тебе, не потянешь.

- Ты думаешь?

- Уверен, но давайте будем танцевать. Вадик, давай-ка общую музыку, вальс, например.

И Вадик растянул меха. Стали формироваться пары. Я давно заметил, что на вечеринке, почему-то нет сестры Володи  Полинки. Кого сейчас пригласить на танец? Славка смотрел на меня и ждал моих действий. Я развел руками, показав этим Славке, что растерян. И вдруг открывается дверь, и не  входят, а как бы вплывают два милых создания. Мы  со Славкой  пошли им навстречу и, спросив их разрешения, пригласили на вальс. Я говорил уже, что Полинка очень красивая. Да, она была похожа на нежный майский цветок - ландыш.  Но я не думал, что природа способна творить такую красоту, пред которой майский ландыш бледнеет. Девушка, пришедшая с Полинкой, была именно такой. И звали её под стать ее красоте Роза. Красивые, цвета спелой вишни глаза, темные брови, словно два крыла птицы и  лицо неописуемой красоты, высокая, стройная, с осанкой королевы. И эта королева сейчас танцует со Славкой. Идя домой, после вечеринки, он рассказывал мне о своем  состоянии.

- Не знаю, - говорил он, - как меня держали мои ноги. От такой красоты можно с ума сойти. И я, похоже, сошел. Иначе я бы не говорил тебе, что увезу королеву с собой.

-Ты, конечно, рискуешь, говоря мне такие   слова. Однако, я желаю тебе успеха.

- Я знаю, что рискую. У такой красавицы должен быть поклонник.

-Должен, но на вечеринке и Роза, и Полинка были совершенно свободны. И провожатых  после вечеринки, у них не было,  шли вместе с нами. А когда ты спросил, можем ли мы увидеть их  в назначенное ими время, Полинка ответила: Приходите хоть завтра часов в одиннадцать вечера. Мы с Розой практически  каждый вечер отдыхаем после долгого беспокойного дня  вон  на той скамейке, у моего дома. Вы, люди городские, в армии отслужили,  с вами  должно быть интересно. Приходите, если у вас есть желание.

- Обязательно придем, - ответили мы оба.

И   пришли уже на следующий вечер. Девушки сидели на  указанной скамейке не одни, с ними сидел брат Полинки Володя, о чем-то рассказывал им, они смеялись. Они увидели нас,  и смех прекратился, а Володя встал со скамейки и пошел нам навстречу. Поздоровались.

-Хорошо, ребята, что вы пришли, обычно Павел не дает им покоя, так мать Розы Ганна гонит его в  три шеи от девчонок, а сегодня я прогнал. Не пара он Розе. У нас есть и достойные парни, но мать Розы всем указала дорогу. Бережет свою красавицу.

- Володя, не болтай лишнего, никто меня не бережет, я сама себя берегу. Иди, смотри свой футбол.

- Ухожу, но вы тут не обижайте моих одноклассников. Это вам  не  Павел, цену себе знают.

 Полинка пригласила нас присесть на скамейку, мы сели. Разговор не очень клеился, говорили какие-то дежурные фразы, но, когда Роза спросила у Славки, трудна ли работа в шахте, опасна ли, Славка стал красочно рассказывать об угле и о породах, которые всегда сопутствуют углю, о водоносных жилах, которые встречаются при проходке шахтных стволов, что случаются и газовые выбросы. Именно поэтому  шахтеры исключительно дисциплинированные люди.

-А как вы там, в подземной темноте ориентируетесь? - Теперь уже спросила Полинка.

- А для этого существует маркшейдерская служба. Это точная наука, не позволяющая делать ни малейшей ошибки. В горном деле ошибки дорого стоят.

- А жертвы бывают? - снова спросила Полинка.

- Редко, но, к сожалению, бывают.

- И вы не побоялись быть шахтером?

-Я как-то не думал об этом, тем более, поступил в горный техникум, который готовит, именно маркшейдеров. Я говорил уже, что это сложная,  ответственная служба.

Потом Полинка спросила о моей работе. Я начал рассказывать, но из дома напротив вышла женщина, и видно было, что она идет именно к нам:

-Роза, за тобой идет мама, сколько же сейчас времени?

-Много, уже два часа ночи, - подходя, ответила женщина. - Утром вас не добудишься. Да и парни с вами чужие, городские, а оттуда всякие приезжают.

-Мама, это не всякие и не чужие.

- Да знаю я, знаю. Этот Володька Верочкин. - Она  указала на меня, -  а этот Славка Се…., -  она хотела назвать не имя отца Славки, а его прозвище, но на полуслове остановилась. - Знаю я, Славка, чей ты сын, вон какой вымахал! Похоже, что армия  из вас деревенских пацанов  настоящих мужчин делает. Но пойдем, Роза.

Мать и дочь ушли. А Полинка  с каким-то торжеством  хлопнула ладонью по плечу и весело сказала:

- Ты понял, шахтер?  Ганна приняла тебя, признала, ты ей понравился. Скажу откровенно, ты  и Розе нравишься. Но  пока. Мне тоже пора идти, наши давно уже спят. Увидимся, если захотите.....Кажется мне, уважаемый читатель, что рассказывать о развитии отношений Розы и Славки излишне. Они искренне полюбили друг друга и были счастливы. Зато о Ганне, матери Розы, я рассказать обязан. Это была необычная женщина. Её боялись все в деревне, вернее не то, чтобы боялись, а, скорее, не хотели с ней связываться.  Попробуй, сказать  ей что-то против, не согласиться, или даже спросить совета. Ганна тут же пускала в ход свой излюбленный набор слов, эпитетов, сравнений, в которых было все: и насмешки, и оскорбления  с унижением, и зависть. Вот и сторонились люди Ганны. От этого в какой-то степени  страдала и Роза. Мать лишила её всякого общения с молодежью, особенно с парнями. Многим нравилась Роза, многие готовы были предложить ей руку и сердце, но при одной лишь  мысли о  будущей теще, пропадало всякое желание. Першинцы удивлялись, почему Ганна приняла Славку и уже начала готовить приданое Розе? В послевоенное время жители деревень жили бедно и  не могли женихов, да и деревенцев, удивить  богатым приданым. А соткать специальное полотно, отбелить его, сделать красивую  вышивку могли многие. Могла и Ганна. Дарить рушники и набожники была давняя традиция, и Ганна давно соткала полотно, отбелила его и теперь по вечерам вышивала на нем цветы и красивые узоры. И делала это умело. Соседи знали об этом, иногда заходили посмотреть, хвалили её работу и уверяли, что жених, то есть Славка, будет доволен приданым. Знал и Славка про рушники, но относился к этому совсем хладнокровно.  Его Любовь к Розе была так велика, что о каком-то приданом он и думать не думал, был уверен, что и без рушников, и набожников он увезет Розу. Иногда он говорил: Анна Гавриловна, зачем Вы так много готовите рушников и набожников? Ну, вышили пару-другую и хватит. Нужно будет, так купим, что надо и сколько надо. Эти замечания не нравились Ганне, от недовольства она  кривила губы, но терпела, молчала. А про себя думала: не для тебя вышиваю, для Розы, рушники - это память на века. Возьмет рушник в руки и обязательно вспомнит  про меня. Впрочем, и без рушников буду часто напоминать вам обоим, что я есть, что я мать, и вы многим мне  обязаны.

О многом думала Ганна, но
                    всякий раз молила Все-
                    вышнего, чтобы Славка увез Розу из этой нищей деревни. И Славка увез Розу. Правда, случилось это не сразу. Почти три месяца пришлось поволноваться не только Ганне, но и Розе. Роза любила его, верила, что он приедет за нею. Но время шло, а его все не было.

Прислал пару писем, уверяет, что любит, но что мне письма. Ты мне нужен, - думала Роза,-  тем более, что у нас будет ребенок. Хорошо, что пока мать не знает об этом, а  узнает - из дома выгонит. Но, узнав, что Роза беременна, а Славка все не едет, Ганна весь гнев свой обрушила на Григора  отца Славки. Как она только не называла его: и бандитом, и тюремщиком, и  бабником. Григор не обижался. В свое время все это было, грешил он в молодости. А что бабником назвала, так в этом он и сейчас грешен.  После войны многие жены остались вдовами, но были еще молоды,  и этим пользовался он, Григор - бригадир.

А Ганна не успокаивалась. Как-то  приходит к матери Полинки и говорит:

- Послушай, соседка, Верочкин сын обманул, опозорил  твою дочь, а  Славка опозорил мою. Нельзя прощать такое, давай пойдем ночью и подпалим,  я Гришку с одного конца деревни, а ты Верочку - с другого. Пусть горит вся деревня.

Услышав такое, мать Полинки Мария перекрестилась:

-Да ты что,  Ганна, с ума сошла? Разве можно такое? Секера (она назвала Григора по прозвищу) в Денисовке работает бригадиром, мужик жесткий, многих обидел, нажил себе врагов. Так вот  кто-то подпалит Секеру и ни за что Верочку, а на нас подумают, по судам затаскают. Да и зачем ты говоришь о каком-то позоре детей наших? Не знаю, как твою Розу, но мою Полинку никто не позорил. Ну, встречались молодые люди, может, любили один другого, но разошлись, такое  со  всеми  бывает. Себя вспомни, многим головы морочила, пока не скрутил тебя Рыговень (фамилия Рыговнев).

- Ты скажешь, Марья, может, я   Рыговня скрутила.

- Не защищайся, Ганна, я то знаю, кто кого скрутил. А моя Полинка в Горецкую сельхозакадемию поступила, она учиться хочет, а не замуж идти. А с Володькой они друзьями расстались, так что палить Верочку, тем более деревню, я не собираюсь. И тебе не советую, опомнись. - И Марья теперь уже не себя, а Ганну  перекрестила.

Но до пожара дело не дош ло, Славка приехал и увез Розу с собою. И рушники увез, так пожелала Роза. А долго не ехал потому, что добивался и потом долго ждал  обещанную директором  шахты  квартиру. Дождался, и в  новой квартире появилась законная хозяйка. Молодые люди были счастливы. А Ганна, была ли счастлива? Нет, её дела не говорили о  счастье. Её завистливая натура побудила в ней зависть к собственной дочери.

Растила её. Учила, берегла,- думала Ганна, -  а осталась одна, ни с чем. У них хорошая новая квартира, оба работают, но главное - ждут ребенка. А она одна в глухой деревне, нет бы к себе  забрали мать родную. Надо что-то придумать. И придумала. Не утверждаю это, возможно, что ногу она  сломала случайно. Но нога в гипсе, и тут же Розе полетела телеграмма. А потом  длинное плаксивое письмо, в котором  мать рассказывала о своей беде. А в конце письма фраза  "радуюсь, что скоро у меня появится внук, я буду для него хорошей бабушкой".

Телеграмма расстроил Розу, а письмо еще более. Она сказала мужу:

- Слава, может, мы возьмем маму к себе? Она трудолюбивая женщина, будет помогать нам в делах по дому, да и у сына нашего  будет бабушка.

- Я понял тебя, родная, можно я немного подумаю?

-Хорошо, подумай, осени тебя Господь светлой мыслью.

-Роза, при чем тут Бог, ты уже осенила. Пиши маме, пусть продает все, что можно продать, и приезжает.

И вскоре Ганна приехала.  Нога без гипса, но с березовой палочкой, с хромотою. Встретили её, как и подобает встречать родных.  Но от её хромоты, от березовой палочки, от её присутствия  в квартире стало темнее. Это видели оба: и Роза, и тем более Славка. Чтобы Ганна не шаркала по полу квартиры березовой палочкой, Славка купил теще красивую трость. Не  понятно было, из чего она сделана, но в руках выглядела более, чем солидно.

-Ну, зачем ты, зятек, купил такую дорогую  вещь, мне и с палочкой было удобно.

- Мама, дело тут не в удобстве, стыдно перед соседями.

- А что соседи? Какое им дело, кто с чем ходит? Вам не нравится березовая палочка, буду ходить с тростью. Спасибо за трость и за заботу спасибо. Больше о трости разговора не было, но со временем трость сама заговорила. Конечно же, не без помощи Ганны.

Ну вот, уважаемый чита тель, мы  и подошли  к наивысшей  точке напряжения. Правдами и неправдами  Ганна  добилась не только принятия её в счастливую молодую семью, но и прописки в их уютную небольшую квартиру. Устроили ее на работу, она  была не  пенсионеркой, а вполне  цветущей женщиной. Это и  побудило ее получать моральную независимость. Куда девались ее кротость и показное уважение? Взамен стали расти сварливо-диктаторские позывы, казалось ей, что все не так в молодой семье, что надо жить по ее идеологии. Стали возникать не только споры, но и нетерпимые ссоры. Роза умоляла ее вести себя  достойно, без оскорблений в адрес мужа. Но, куда там!

- Что мне твой Секаренок, - говорила Ганна. - Я в доме старшая, значит вы должны не прислушиваться, а слышать мой голос. Это становилось невыносимо, и Славка сказал однажды:

 -Послушайте, уважаемая теща, вы рушите нашу семью, наше счастье, дальше так жить невозможно. Если вы не прекратите ваши издевательства, то я…

Ганна не дала договорить Славке и спросила,:

- То что, побьешь меня?

- Мама! И побьет, ведь нет больше терпения, - вместо Славки ответила Роза.

- Кто побьет, твой Секаренок?! Да я сама  кому хочешь морду набью, - и  ткнула тростью Славке в грудь.

Славку затрясло от возмущения, он вырвал тростьиз рук Ганны и сделал молниеносный замах тростью, чтобы ударить тещу, но та успела нырнуть за Розу, стоявшую рядом, и трость с бешеной силой легла на голову Розы.

- Слава,  больно же, - успела сказать Роза и медленно стала оседать, а потом замертво рухнула к ногам любимого мужа.

Ганна уже не видела падения дочери, она сбежала  к соседу и спряталась. А Славка бросил злосчастную трость, схватился руками за свою голову и, плача, сказал:  Что я наделал?! Одним ударом лишил двоих жизни. Он имел в виду и еще не родившегося  ребенка. Опустился на колени, приподнял голову Розы, с ужасом смотрел  в  ее еще не закрытые, но уже потухшие глаза. Со слезами расцеловал свою любимую и, аккуратно положив Розу на диван,  ушел в милицию. На десять лет ушел. А рушники остались...

 Розу хоронила вся шахта, её многие знали. Красотой своей она покорила не только мужчин, но и женщин. Вечная память Розе. А что же Славка?  Не волнуйся, уважаемый читатель. Седой, как лунь, Славка вернулся, но не в Донбасс, а к себе на родину, к своим родителям. Нашел  в  себе силы жить  по-человечески, женился. И, когда я писал о нем, Славка, Станислав Григорьевич, еще здравствовал. О Ганне писать  не хочу, мало знаю. Ходили слухи, что от горя она сошла с ума, и ее определили в дом для душевнобольных. Там ей и  место.

            В. Лисов, п. Красный.