Болит душа
Каждый прожитый год, упорно двигая историю вперёд, неумолимо отодвигает от нас события Великой Отечественной войны. Широко, масштабно отмечалась в нашей стране в этом году великая дата - 70-летие Победы! Отгремели салюты, сплотились миллионы людей, пройдя плечом к плечу в Бессмертном полку вместе с погибшими и не дожившими до наших дней участниками войны. Мы все почувствовали небывалое единение - и это, безусловно, прекрасно!
Однако есть в жизни такие моменты, которые заставляют глубоко задуматься, вызывая сомнение, всё ли мы делаем так, не забываем ли что-то очень важное?
Раны болят не только у фронтовиков. До сих пор стонет израненная навечно земля. Хранит она не только снаряды, патроны, осколки; покоятся в ней останки погибших, известных и безымянных, зверски замученных и заживо сожжённых фашистскими палачами… Все знают белорусскую Хатынь, где увековечена память о сожжённых вместе с жителями деревнях. Туда приезжают люди со всего мира, чтобы поклониться и почтить память, ужаснуться зверствам фашизма и никогда не допустить подобного злодеяния.
Но как быть, если такая Хатынь находится рядом, а дорога к ней забыта?..
Есть в нашей местности, на границе Краснинского и Руднянского районов, уже несуществующие деревни: Шарино и Марково. Говорят, одна из них относится к одному району, вторая - к другому, но как провести границу, если жители обеих деревень, расположенных некогда рядышком, покоятся в одной общей могиле? И при чём здесь граница вообще, если дорога к деревням забыта со стороны обоих районов?
В годы Великой Отечественной войны в этих деревнях произошла ужасная трагедия. Места здесь лесные, и во время оккупации Смоленщины в окрестных лесах действовали партизанские отряды. За предполагаемую связь с партизанами жители обеих деревень были загнаны в одно помещение и зверски сожжены фашистами…
Отгремели залпы Великой Отечественной, страна праздновала победу "со слезами на глазах, с сединою на висках…", на местах захоронений устанавливались памятники и обелиски. Был установлен металлический обелиск и на могиле погибших жителей Шарино и Марково. Жизнь продолжалась. Разная…
Нынешние 40-60-летние местные жители вспоминают, что в школьные годы совершали походы к памятному месту, проводились мероприятия и на уровне района. Но жизнь менялась. Наступили "лихие 90-е". Постепенно прекратил существование совхоз "Лонница", перестали распахиваться поля, разрушилось сельское хозяйство, стала замирать жизнь в отдалённых деревнях бывшего совхоза, люди покидали родные места в поисках работы, лучших условий для жизни, и постепенно исчезла дорога, которая вела из деревни Кисели (одной из отдалённых деревень Красновского поселения) в Шарино, Марково. Она попросту заросла лесом. В начале 2000-ых забили тревогу оставшиеся в живых родственники погибших и обнаружили, что металлический обелиск исчез. Скорее всего, вандалы, в те самые девяностые, утащили обелиск и сдали на металл… Предпринятые усилия увенчались успехом, и в 2005 году на месте захоронения была установлена мраморная плита.
Прошло 10 лет. Всё ещё больше заросло лесом, дороги, по которой можно было бы не проехать, а хотя бы безопасно пройти к памятному месту, нет. Нет в живых уже и родственников жителей, останки которых захоронены в общей могиле…
Учащиеся нашей Красновской школы вместе с учителями всегда участвуют в работах по благоустройству и уборке Братского кладбища в деревне Красная Горка и памятников в деревне Лонница. Но как вести такую работу в лесу у захоронения, к которому нет дороги? Школа у нас небольшая, в основном, ученики младшего возраста, коллектив женский, техники и специальных средств нет. Не хочу оправдывать нас и винить кого-то, но что-то мы все вместе упустили, не забили тревогу, не пошли по инстанциям, перестали слышать голос земли...
15 июня 2015 года группа учителей Красновской школы, в количестве четырёх человек, побывала на месте сожжённых деревень. Сразу нужно сказать, что сейчас эти бывшие деревни находятся среди самого настоящего леса, где можно встретить даже медведя. Дорога туда небезопасна, если учесть ещё, что в обычном понимании дороги нет; и по понятным причинам школьников с собой брать мы не рискнули. Накануне обратились в администрацию Красновского поселения с просьбой предоставить трактор, чтобы доехать хотя бы до леса, и трактор нам дали. До леса мы добрались, а дальше нужно было искать, и точно никто не знал, как двигаться: ни тракторист, местный житель, ни встретившиеся лесники, ни мы сами. Знали только примерно направление…
Вот так вчетвером мы полдня пробирались по лесу, то упираясь в болото, то попадая в такую чащу, из которой трудно выбраться. По лесу, без дорог, мы пришли в те самые Кисели - деревню с пустыми, закрытыми на замок домами, и только в одном доме мы обнаружили жизнь - женщина, приезжающая в деревню на лето, ничего конкретного подсказать не могла, лишь подтвердила, что дороги нет, и мы снова отправились в лес… Было жарко, мы выбивались из сил, не думалось уже ни о змеях, ни о медведях, охватывало лишь отчаяние от мысли, что мы можем так и не найти могилу.
И всё-таки мы нашли! Даже усталость уступила место какому-то душевному удовлетворению, хотелось просто постоять, послушать тишину, коснуться ладонями этой земли. А сердце уже сжимала боль…
Могила была абсолютно запущенной, неухоженной. Надгробие всё покрылось землёй и заросло травой, плита (скорее всего, это мраморная крошка, а не мрамор) разрушается, отломался уже приличный кусок. Православный крест валялся в стороне; разрослись кронами над могилой деревья. За оградой откуда-то появились рябинки… Кстати, в нескольких метрах от захоронения мы увидели охотничью вышку, добротно, аккуратно устроенную, значит, здесь бывают охотники, которые не могут не видеть захоронения. Но охотникам, видно, нет дела до этой могилы…
Как могли, мы постарались привести могилу в порядок; из подручных средств была у нас с собой только лопата, перчатки и тряпки, носить на себе по лесу инвентарь тяжело. И всё-таки расчистили, убрали, на душе было и грустно, и светло одновременно. День стоял ясный, солнечный, пронзительно куковала кукушка, и как мираж представлялись довоенные деревни, в которых кипела жизнь, а весной и летом, наверное, также куковала кукушка…
Мы выходили из леса с особенным чувством, его невозможно передать словами. Мы не можем при таких условиях, как ходили сами, водить школьников к месту захоронения, мы не имеем права рисковать их жизнями, но и забыть о сожжённых деревнях тоже не имеем права. А что же дальше? Вот и болит душа…
